Институт не-развития?

Представители Внешэкономбанка хотят расширить собственные функции за счет привлечения депозитов юрлиц вне рамок госпроектов.   Как стало известно корреспонденту УтроNews, Центробанк в очередной раз выступил резко против, напомнив, что ВЭБ – это институт развития, и ему негоже конкурировать с коммерческими банками. Вот только соответствующий законопроект уже прошел в Госдуме первое чтение.

 

Происходит все это на фоне урезания финансирования: Внешэкономбанку обещали по 150 млрд в год, а теперь намереваются сократить вливания до 100 млрд.  Видимо, корпорации срочно нужны деньги и она ищет, где бы их по-быстрому достать?

 

Поправки в закон о ВЭБе подразумевают возможность привлечения депозитных средств вне целевых программ, открывать и вести вклады юридических лиц. При этом подразумевается, что на открытие каждого такого счета или депозита Внешэкономбанку придется просить разрешения у правительства. Но Минфин и ЦБ резко против таких полномочий для института развития – представители ведомств уже давно хором заявляют, что ВЭБ необходимо взять под контроль. Может быть, вопросы у регулятора возникают из-за тактики расходования бюджетных средств?

 

Куда уходят наши деньги?

 

Внешэкономбанк – национальный институт развития и по сути своей является госкорпорацией. То есть имеет возможность тратить государственные деньги и с успехом это делает. Вот только вложения ВЭБа почему-то приносят одни убытки: в 2015 году убыток корпорации составлял 1.5 трлн рублей!  

 

 

И ладно, если бы эти деньги шли на благие цели. А ведь изначально у ВЭБа они весьма благие: инвестиции в инфраструктуру, новые технологии и другие отрасли, в которых Россия рассчитывает быть впереди планеты всей. Это прописано в стратегии до 2021 года, принятой после смены руководства и реформирования корпорации.  По факту же у ВЭБа валютный долг, с которым он расплачивается до сих пор. 

 

Совсем недавно ВЭБ лишился очередного проекта – концерн "Тракторные заводы", который кредитами и госгарантиями упорно поддерживала корпорация, практически "затонул" под весом собственных обязательств. И Наблюдательный совет Внешэкономбанка (наверняка скрепя сердце) согласился банкротить концерн. Теперь о потерях: общий долг КТЗ составил 85 млрд рублей, из них 58.5 млрд рублей – это долги перед ВЭБом, то есть перед государством.   Вопрос, что мешало банкротить явно убыточное предприятие раньше, не доводя задолженность до десятков миллиардов государственных средств? Может быть кто-то в ВЭБе был заинтересован в «сливе» этих многомиллионных кредитов неэффективному предприятию? 

 

Сейчас ВЭБ планирует возобновить вложения в строительство отеля Hyatt Regency Rostov - Don-Plaza в Ростове – это как минимум 1.5 млрд. При этом проект финансировался корпорацией и ранее, вот только сроки строительства регулярно переносятся – сначала на 2009 год, затем на 2015. Сейчас окончательные сроки даже не называются. 

 

Похожая участь коснулась и завода "Бетолекс" в Новосибирске – на его строительство ВЭБ открыл кредитную линию на 2 млрд рублей. Завод был запущен в 2012 году, но приносит одни убытки: собственники не могут рассчитаться с инвестором уже пять лет. В феврале одного из двух акционеров уже признали банкротом, а значит, с него ВЭБ вряд ли что-то получит.  

 

 

 

Таких проектов не один и не два. Это кредиты на срок от пяти лет и объемом более 2 млрд рублей, которых за десять лет существования ВЭБа накопились десятки. И большинство из них, видимо, не только не вернули долги, но и вовсе канули в лету. Намерения руководства корпорации по привлечению депозитов вполне понятны – это, по словам председателя Сергея Горькова, позволит привлечь до 10 млрд рублей на финансирование проектов. Вот только с чего банк будет выдавать проценты и возвращать вклады, если он расходует средства со скоростью пулеметной очереди?

 

Никому ничего не должен?

 

Внешэкономбанк на данный момент не подчиняется практически никому, кроме правительства. ЦБ РФ регулярно предлагает взять корпорацию под контроль. Теперь, когда ВЭБ, по сути, запросил для себя часть функций коммерческого банка, эти предложения становятся все настойчивее. На фоне трат бюджетных средств, которые многие называют растранжириванием, это даже можно назвать оправданным.

 

Если ВЭБ начнет привлекать вклады вне собственных проектов, он станет полноценным участником российской банковской системы. Вот только лицензии на осуществление банковской деятельности у него нет, и получать ее корпорация не намерена: помимо расширения числа функций это повлечет за собой и ряд требований, в том числе по капиталу и резервам. Такой подход ВЭБ, который живет на беспредельные вливания из бюджета, категорически не устраивает.

 

 

 

Возобновился спор о контроле Центробанка над ВЭБом после принятия Госдумой поправок в закон "О банке развития". Глава ЦБ Эльвира Набиуллина утверждает, что это приведет к выходу госкорпорации на прямую конкуренцию с коммерческими банками, а это, в свою очередь, станет причиной сокращения объемов и удорожания ресурсной базы. Экономика от таких "выкрутасов" ВЭБа здоровее точно не станет.

 

Поддерживает Центробанк в этом плане и Минфин. В ведомстве считают, что при выводе ВЭБа на конкурентный рынок он должен наравне со всеми подчиняться регулятору.  

 

По предположению экспертов, ВЭБ так противится контролю со стороны Центробанка как минимум по одной причине: если ЦБ выдвинет для института нормативы, пусть даже отличающиеся от требований для коммерческих банков, он им просто не будет соответствовать.  Это связано с резким ухудшением качества активов после того, как в 2015 году корпорация чудом (то есть при помощи вливаний бюджетных средств) избежала дефолта.  

 

Кроме того, ЦБ РФ может задаться и вопросами инвестиций и принудить формировать резервы. Разве ВЭБу это надо? Им гораздо проще иметь все, жить за счет бюджета и не отвечать ни перед кем. Вот только если ВЭБ действительно начнет привлекать депозиты юрлиц, не связанных с проектами, то следующую подобную кризисную ситуацию он просто не переживет. Либо переживет, но тогда понадобится еще больше денег от правительства – чтобы раздать долги. 

 

Большой. Пенсионный. Свой.

 

У Внешэкономбанка помимо прочего есть "собственный" негосударственный пенсионный фонд (НПФ) "Внешэкономфонд". Когда в марте 2017 года НПФ раскрыл информацию об акционерах, выяснилось интересное – им владеют шесть человек, когда-либо занимавших посты в ВЭБе или самом фонде. У них по 16.67% акций (у одного – 16.63%). Одним из акционеров оказался экс-глава корпорации Владимир Дмитриев.  

 

 

 

То есть даже после смены топ-менеджмента и реформирования ВЭБа в 2016 году, часть его – а "Внешэкономфонд" аккумулировал как минимум 3.1 млрд рублей пенсионных резервов сотрудников корпорации – подчиняется бывшим управленцам! И сейчас, как стало известно, они планируют передать 100% акций корпоративного НПФ сторонней инвестиционной группе.  

 

Оценить все плюсы и минусы такой сделки сложно, однако факт остается фактом – часть ВЭБа сейчас находится "в плену" у экс-руководителей. И, более того, они намерены от этой части госкорпорации избавиться, по факту просто перепродав коммерческой структуре. 

 

Закат ВЭБа?

 

Итак, что мы имеем? Внешэкономбанк – структура, живущая за счет многомиллиардных бюджетных вливаний и остающаяся при этом весьма убыточной. Проекты, на которые выделяются деньги, зачастую либо "зависают" во времени и пространстве, либо оказываются неприбыльными. В итоге убыток корпорации постоянно растет, а финансирование от государства увеличивается.

 

При этом сейчас ВЭБ замахнулся на коммерческий сектор и не хочет никому подчиняться. Если – вдруг! – он добьется успеха на рынке депозитов, то пострадают коммерческие банки и вся финансовая система страны, не предусматривающая участия госкорпораций в коммерческом банкинге. А если ВЭБ выйдет на этот рынок и потерпит поражение – в минусе окажутся либо вкладчики, либо государство, которому вновь придется отдуваться за свое детище. Причем отдуваться налогами россиян. И есть еще один вариант развития событий, если ЦБ добьется своего. Тогда, с большой долей вероятности, нас ждет еще одна увлекательная история с санацией, но это уже совсем другая история.